paint (живопись)




	paint (живопись) По мотивам бесед с художником Воробьевым Как писать о художнике, не давши – хотя бы импрессионистически – его портрет? А здесь – вот попробуй нарисуй. Внешность? Нейтральна. Мимика? Без особенностей. Речь? Без подъемов и спадов: пауза – да, может быть. Это когда ждет: может, еще о чем-то спросят, или не договорили? И когда уточнит (в основном про себя) вопрос – тогда отвечает… как это у Твардовского? «кратко и подробно». И такой ответ лучше вопроса. Ответственней, вот в чем дело. Мобилизованность: на момент. Не напрямую. Динамика: когда движения много, а лишнего нет. А потом узнаешь: занимается айкидо, давно. А что в основах айкидо? Искусство уклоняться. При этом ситуации соответствуя. Теперь дальше: как писать о работах художника? Их надо смотреть. Вербально не передашь, это другой язык. Могут искусствоведы, и то очень хорошие. Что остается? Ассоциации. Откуда вышло творчество этого человека, кого и что он вобрал… продолжает вбирать… какие по ходу разговора возникли ответвления. Размышления. Вот и выходит: не так о нем, как «по мотивам». Основной жанр Валерия Воробьева – лубочная скульптура. Главное впечатление от его работ – это красиво. Отступление первое …А может ли творческая личность хотеть сделать некрасивое? Может, если и не хочет. Сознательно не хочет. Подсознанием – делает. Давайте вспомним - многое ли: из книг, фильмов, картин хочется перечитать, снова посмотреть? Единицы. И эти единицы – золотой фонд каждой личности. Неприкосновенный запас души, который у каждого свой. Настольная книга. Картина, которую у себя дома повесил. Музыка, песни – то, что добыл, переписал, потому что не раз еще хочешь послушать. Положительная энергетика этих нематериальных вещей – не выдумка экстрасенсов. Пресловутые «Утро в сосновом бору» и «Три богатыря» - почему были в интерьере множества мест? Почему не «Тройка» Перова или другие шедевры бичующих нравы передвижников? Или какой-нибудь этюд в багровых тонах или белая обезьяна с тревожными глазами? Нет. Человек скорее котиков в лукошке или еще какой китч на стенку повесит, чем что-то с отрицательным зарядом. И боевик с оскаленными мордами себе на видик не перепишет. Хотя гибель Чапаева наши дедушки-бабушки могли смотреть бесконечно, как и наши родители – гибель героя Луспекаева в «Белом солнце пустыни». Все дело – в гармонии. К ней – подсознательно – тянется любой человек. Что такое гармония? Какое есть в природе замечательное ее воплощение, апофеоз? Есть. Радуга. Все цвета в чистом виде и вместе. Концентрация их. Деревянные скульптуры Воробьева – в цвете. Его живопись и графика – тоже. - Шел от Ларионова, Лентулова. Живым классиком считаю Юрия Леонова. …вот он так все время: начнет с давних, закончит нынешними. Современниками. Которые в анналы не вошли и большому миру неведомы. А он их: видит. В том самом, золотом фонде личности, который избрал для себя сам. А избирательность у него… Без упрека. - Ваши любимые книги? (Они здесь, перед глазами, в шкафу – но что назовет?) - Достоевский. Шмелев. Лев Толстой: моралист, но все равно душеспасительное чтение… Ильин. Вообще книги по философии, истории. Булгаков, «Собачье сердце». Диккенса очень люблю. И (заканчивает): - Юрий Коваль. Это точно уже эксклюзив. Если по-русски: для немногих. Валерий ведь не детские книги Коваля, более-менее известные, имеет в виду – взрослую его прозу. Где уже по максимуму: стилист, мастер метафоры и юмора – без аналогов. А еще он был – художник. Был. Рано ушел. Кажется, учился в Строгановке одновременно с Юрием Леоновым. Снова – почти современник. - Любимая музыка? Открывает шкаф с фонотекой (элегантная аккуратность во всем в доме Воробьева поражает: свойство ли это художника?) - Бах. Вивальди. Моцарт. И далее, что характерно: - Джаз. Этническая музыка, в том числе латиноамериканская, только не нравится, когда этническую музыку поют слишком академично (вот и один из подходов Валерия к своему истоку - лубку), группа «Аквариум», «ДДТ», «Калинов мост». Группа «Седьмая вода», родом из Рыбинска, но сейчас, похоже, по заграницам, духовная музыка, хоралы. Семейный ансамбль Зотовых «Живая старина» - не знаю, знает ли их кто… Снова характерный переход. Может, и не очень знают. Сколько таких, никому не известных, сейчас по России? Без пиара, без… Эта информация идет нынче от индивида к индивиду с пометкой: вот настоящее. Мало ли, что никто не знает – люблю слушать. - Ну а живопись, наконец? - Вермеер, Брейгель. Близкий по стилю – Шагал. Да, Маврина. Филонов. Лубок более сюжетно ближе. Композиция Валерия на стене мастерской – да, ощутим Филонов. Цвет его работ – «открытый цвет» - так работала Маврина. Многие вещи Воробьева – в соавторстве с женой, Натальей Костиной. Выставки – совместные. Дети – двое из трех – общие. Впечатление производят хорошее. Как и все устройство их дома вблизи Лавры. Единственная претензия к «жене и соратнику» прозвучала мельком: - Я говорю: ты смешиваешь краски, это через несколько лет уже не будет цветом. Вот и вернемся к жанру Валерия – лубку. Отступление второе Краткий самоликбез: чем был в истории русского искусства лубок? Народные картинки. Висели в крестьянских избах много раньше иконостаса семейных фотографий. На стенах постоялых дворов, на станциях. Если кто перечитает «Капитанскую дочку» - наткнется на классический сюжет лубка: «Как мыши кота хоронили» - Пушкин был точен во всем. Чем был бесценен лубок? Элементом эстетики. Элементом просвещения (вот такой сюжет не зря же когда-то запечатлели). Нравственной темой, решенной не напрямую – часто юмором. Элементом истории: костюмы того времени и детали быта лубок передавал скрупулезно. Когда лубок, «топорная работа», перешел в руки профессиональных художников, они этого уровня не потянули. Хотя бы «чувства цвета, уверенного до дерзости». Тогда как самоучкам из народа приходилось работать быстро – этот их труд основным делом не являлся. Из лубка – через столько времени – возродилась российская (и даже эпохи социализма) карикатура. Потому что в лубке содержалось столько составляющих творчества: эстетика, поучение, информативность, юмор. Неразрывно, в одной вещи. Так вот, работы Валерия Воробьева – мажорны. Мы, кажется, должны уже объесться негативом. Который не искусство уже – ширпотреб, от коего и потребитель уже устал. Искусство должно нести свет. В том числе через цвет. Из русской народной традиции совмещая все вышеназванные компоненты. Народное творчество – не личностно. То есть – конкретного автора не имеет. Это растворение личности в том, что хочется передать. Может, еще и поэтому не дается портрет художника Воробьева. Он – восприемник тех традиций. - Мне вот сказали, что я авангардист. А я скорей аръергардист. Тылы прикрываю. Юмор – он у Валерия неявен – в силу ровной интонации, но есть всегда. Так вот, попутно. Вдогонку остальному. Берет, показывает большую очень книгу с картинками: вот альбом с такой-то выставки, а цена его… ну, видимо, последний вздох Союза художников. Или: - Ну вот называют нас не художниками – прикладниками. А почему нельзя одному делать разное? Мой однофамилец все умел: и живопись, и графику, и керамику. - Какой однофамилец? - Врубель. Это же по-польски – воробей. Или: - А вот Ваши работы: дворник с крылышками, это почему? - «Бывают крылья у художников, портных, железнодорожников…» У дворников тоже. В самом деле: если у Юрия Леонова может быть Пегас под дугой, почему не может быть дворник с крылышками? Валерий и это перехватывает, хотя того рисунка, может, и не видел. Видеть не обязательно – просто ощутить, из воздуха: вот так возможно. Совместить в образе бытовое и возвышенное. Разговариваем дальше. - А почему работаете до трех ночи? - Сова. А совы всегда в зажиме. Плохо вписываются в социум: на какую работу вовремя придешь, как все люди? Шемякин, который тоже 4-го мая родился – до шести утра работает, потом в двенадцать встает, с боем… а я в одиннадцать утра родился – вот так и просыпаюсь. А ночью, когда выйдешь на воздух – ни шума, ни машин… …Юмор – сквозь отсутствие интонации. Эрудиция – о чем бы ни заговорили. Разностильный вкус – но всегда хороший. - Откуда все пошло? Ни одного художника в роду. Отец – летчик. Мама – химик. Когда подруги мамы спрашивали, кем хочешь быть, говорил: архитектором. Надо же кем-то быть, а слово красивое. После Украины, где родился – Новосибирск. После школы – оформитель на заводе. Потом одна девушка из Загорска сказала, что здесь учат на художника. Так Валерий оказался здесь: поступил в техникум игрушки. - Конкурс был – четыре человека на место. Пошел на отделение дизайна. Первый экзамен по живописи: пять. А по рисунку трояк схватил. А те, кто этому раньше учились, не поступили… Наверно, без комплексов был. Потом – художественная мастерская в Александрове. Витражи, проекты интерьеров, оформление детских площадок, росписи настенные – мастер на все руки. Потом переехал в Посад. Купил дом. Дом – почти у стен Лавры. Дом усовершенствовал: скомпонованность интерьера – на уровне его работ. Дизайнер! А лоскутное одеяло на кресле работы Натальи, отдельный шедевр, вошло не в одну картину Валерия. Была персональная выставка Натальи Костиной и Валерия Воробьева в Всероссийском музее декоративного искусства в Москве, год 2002. - Какие эмоции от этого события? Что дает художнику выставка? Наташа: - Видишь работы в другом пространстве. Иначе их видишь. Валерий: - А чем хороши групповые выставки, это можно скинуться и праздник устроить. Юмор юмором, а недавно организованная Валерием в Посаде выставка «Город ангелов» была сделана с исключительным вкусом. Избирательно. Несмотря на разных авторов – в едином стиле. Вот еще одно редкостное качество Валерия: внимание к другим. Коллегам. От большинства художников ни о ком, как о себе, единственном, хорошего не услышишь, такая профессиональная мета. Воробьев, правда, и тут не однозначен. Может сказать: Беляева стоит отдельной выставки. А может: мне мало что нравится. Когда отбирал на выставку, думал: как сказать человеку, что его работы отрицательное несут (о чем и говорилось в начале этого материала – О.Б.). Или – что просто плохо… тогда говоришь: я же хочу, чтобы ты был лучше как художник, чтобы я гордился тобой… глядишь, человек сам свою работу с выставки снял. А есть же и другое – когда при жизни никто не видит цену художнику. Так было с Ван-Гогом, многими – и эта проблема остается… Отступление третье Эта проблема была и будет. Искусство, оно воздействует на подсознание, в котором перевариваются по-своему и абстрактное, и конкретное. Кто-то один в один рисует пейзаж. Кто-то – создает образ. Основа искусства – образ, не фотография. Конкретность – одномоментное воздействие. А образ – живет. По воспоминаниям современников, Врубель мог, придя в мастерскую, по памяти воспроизвести любой портрет и пейзаж. Это были – азы, он ими владел. А то, что оставил в вечности – образы. Не будем о том, как воспринимали его шедевры даже коллеги. Пророков у нас в отечестве не бывает. Как и в отдельно взятом небольшом городе. Не могу не привести отрывок из книги недавно ушедшего из жизни писателя Владимира Сосина. «На одно из занятий, в апреле 66-го года Смолдырев пригласил (в то время молодых и мало кому известных) художников И.Сандырева и Б.Крылова. Художники принесли свои картины, расставили по всей комнате на столах и креслах и предложили нам высказаться по поводу этих работ. Их картины – яркие, написанные в условной манере, - не соответствовали тем понятиям о советской живописи, каких большинство из нас придерживалось. Многие из нас сказали, что это нельзя назвать живописью, обвинили художников в шарлатанстве. Ничуть не обидевшись, Крылов и Сандырев стали рассказывать, почему они пишут так, а не иначе, что они шли от народных традиций (лубок, роспись ковриков и прялок), от простоты и проникновенности колыбельных песен. Они помогли нам взглянуть на искусство их глазами. К концу встречи ни у кого уже не было сомнения, что перед нами не шарлатаны, а настоящие, интересно работающие художники». Вечный антагонизм. Даже у причастных к творчеству (чего делите, художники – мир?) спор «сюжетников» и «пейзажистов» (почитайте замечательные воспоминания Коровина): могут меняться термины, а вот: неприятие, вражда… И это идет: в глубину. В глубинку, именуемую провинцией, даже если рядом столица (особенно если рядом). Поэтому все, кто может, мигрирует туда, а мы потом бухтим уже по трем темам: а) что у нас болото, б) что Москве на нас плевать, в)они там заелись, оторвались от почвы и гонят китч – мол, страна скушает. Почему только после признания извне стал мэтром в Посаде Иван Тарасович Сандырев? Почему в последние годы (ежедневно приходя в мастерскую) он почти не работал? Может, устал от непонимания больше, чем от перемен в стране, когда стали не нужны настоящие художники? А когда они были нужны? И что такое пейзаж с натуры, когда в природе ежесекундно все меняется? Отражаясь прежде всего в глазах? Нет, мы не уходили в эту тему так уж сильно в беседах с Валерием Воробьевым, он человек сдержанный. Вышла она так, «по мотивам». Вернемся к предмету. …Все же одну особенность работ Валерия мне, дилетанту, удалось уловить. Вот это: - Скажите: включать в одну скульптуру два или более персонажа – Ваше открытие или тоже традиция? В самом деле: посмотрим на его картины или скульптуры. «Медведь, побивающий Ирода»: это одно в другом. «Борьба Иакова с ангелом». «Встреча». «Мария – Елизавета». «Благовещенье». «Ной с ковчегом». Его трехплановые картины, хотя это немного другое… - Может быть. Но все же – я консервативен, несмотря ни на что. Вперемежку: и созидатель, и созерцатель… Иду за поленом: минимум пластики, топориком щелк-щелк… И никогда ничего нельзя повторить. - Ваши недостатки? - Упертый. Упираюсь в своем мнении до последнего. И лень. Можно было бы работать, а я размышляю. - А на что живете? - То густо, то пусто. Что-то покупают здесь, что-то уходит за рубеж. Арт-менеджеров в России почти нет. Было время, когда Наталья жила у родителей в Мурманске, а я здесь на гречневой каше с растительным маслом, долго. …Наташа, «жена и соратница», сказала так: - Если хочешь делать свое, надо жертвовать и ждать. И она же, в другом разговоре: - Надо быть уверенным, что делаешь свое – и делаешь, по сути, правильно. …По сути, на этом бы и закончить. Но Отступление финальное Хочется чего? Красивой картины в обозримом будущем. Например: чтобы деревянные скульптуры и другие производные лубка стояли во дворах, где играют дети. Не беседки с кепкой Лужкова вместо крыши, как в Москве (каждый по-своему себя увековечивает), а вот такое. Стоят же на детской площадке Патриарших персонажи басней Крылова. Чтобы молодая мама не тщилась отвечать на вопрос маленького человека: а кому этот памятник? – а говорила: это наш русский сюжет: «Как мыши кота хоронили». И все будет правильно: и про нашу народную традицию. И про нашу родную державу. О.Блинова (член Союза журналистов Россиi)
	ARTPOSAD magazine foto_family cityangels главная draw design